СТИХ 230, МОЛЕНИЕ САБЫЙА БААЙ ХОТУН

Радость и слава!

Мир и добро!

Радость и счастье!

Жизнь и любовь!

Да будет слава тебе,

Добрая Ахтар Айыысыт!

Крепкое счастье пошли

Детям, Кюрэ Дьэсегей!

Неисчерпную дай благодать,

Щедрая Иэйэхсит!

На радость, великие, вам

Украсили мы тюсюльгэ,

Изобильем кипящее золотым!

В три ряда березки в землю воткнув,

Желтым чэчиром огородив

Обширный этот алас,

Кумысный пир заварили мы!

У коновязи резной,

У священных ее столбов,

Где, по ветру развеваясь, висят

Жертвенные гривы коней,

Моленья горячие вознося,

Кубок сверкающий поднося,

Милости у неба прося,

Нашу доченьку дорогую,

Нашего жаворонка золотого

Отправляем в далекий путь!

Пусть повсюду

Сопровождает ее

Благословенье добрых айыы!

На солнечных поводьях тугих

Пусть поддерживает ее

Надежная их рука!

Пусть благословенье мое

Сопутствует всюду им,

Детям моим дорогим,

Надеждой в пути блестит,

В любой нужде защитит!

Доченька дорогая моя,

Добрая сердцем

Туйаарыма Куо!

Когда ты достигнешь страны,

Где жить тебе суждено,

Когда ты войдешь

В свой новый дом

И зажжешь в очаге

Священный огонь,

Пусть благодатная Иэйэхсит

Встретить тебя прилетит,

Пусть великая Айыысыт

Очаг твой благословит!

В изобильном доме своем

Миром наслаждайся всегда,

На счастливом своем тюсюльгэ

Радостью утешайся всегда!

Что ни год, дитя приноси,

Горя не знай,

Зыбку качай!

Крепких детей

На колени сажай,

С крепкой судьбой

Потомство рожай!

Пусть изобилье,

Счастье во всем

Станет уделом твоим

На восемь веков,

На девять веков!

Пусть уста твои

Не устанут вовек

Благодарить

Подаривших тебе

Мирную, безмятежную жизнь!

Пусть все добрые желанья твои

Превзойдет грядущая слава твоя!

Пусть многодетным

Будет твой дом,

Пусть бесчисленным будет

Потомство твое!

Да умножится твой материнский род,

Да усилится твой отцовский род,

Да прославится на девять веков!

Слава и счастье!

Мир и любовь!

Слава и сила!

Жизнь и добро!

Пусть Кюн Дьэсегей

Навстречу тебе

Сверкающий – побежит!

Пусть Кюрэ Дьэсегей

Навстречу тебе,

Как солнце, улыбкою заблестит!

Пусть густогривых

Твоих коней

Долина широкая не вместит!

Пусть размножится

Твой рогатый скот,

Пусть бесчислен будет

Его приплод!

С глубокое озеро величиной

Неисчерпаемое тюсюльгэ –

Радость вечную обрети!

Свой, поставленный в три ряда,

Золотой чэчир освяти!

Пусть богатство великое принесет

Светлосерая кобылица твоя,

Пусть благоденствием расцветет

Долгая жизнь твоя!

Пеной весеннего кумыса

Гнедых твоих кобылиц,

Игрой шипящего кумыса

Голубых твоих кобылиц,

Славу каждый день воздавай

Матери Айыысыт,

Всегда мольбу возноси

Благодатной Иэйэхсит!

Пусть кумысные твои турсуки,

Кожаная посуда твоя,

Из цельных шкур большие мехи

Будут всегда полны у тебя!

Пусть кубки о девяти обручах

Умножатся у тебя!

Пусть узорные резные ковши

Украшают твое жилье!

Пусть без счета будет любой

Деревянной, шитой, цветной

Посуды берестяной!

Восемь перевалов крутых,

Семь высоких горных хребтов

Одолевшего в далеком пути,

Изнуренного голодом и трудом,

Путника приветливо встреть,

Досыта накорми...

На извилинах девяти дорог

Изнуренного до потери сил,

Падающего – подними,

Бесприютного приведи в свой дом,

У очага своего обогрей!

И да будет за это слава тебе,

И да будет счастье тебе!

Летающий высоко над землей

Выше изгороди столбовой

На Мотыльково-белом коне,

Юрюнг Уолан, сынок дорогой!

Ту, которую мы берегли,

Как зеницу наших очей,

Как десну наших белых зубов,

Ту, которую звали мы

Золотогрудой птичкой своей,

Медногрудой синичкой своей,

Нашу доченьку взяв от нас,

Как только ее привезешь

В восьмикрайнюю долину свою,

На широком дворе своем,

На высоком холме,

Где стоит твой дом,

Ты, восьмиветвистой

Зеленой травой

Руки ее обвязав,

Навстречу солнцу ее проведи

Вокруг резного столба

Коновязи священной твоей,

Чтобы дух-хозяйка твоей земли

Не стала чуждаться вдруг

Нашей доченьки дорогой,

Чтобы как свою приняла ее,

Чтобы молвила про нее:

«Сэлэ с пучками жертвенных грив

Приумножить приехала у меня!»

На широком блестящем дворе,

Где ни пыли, ни грязи нет,

На просторном надворье твоем,

Не знающем ни снега, ни льда,

Ты из тонких березок поставь

Золотой чэчир в два ряда,

Дорогу свежей травой устелив,

На порог траву положив,

По траве введи ее в дом;

К бушующему огнем очагу,

К грозно гудящему камельку

Радостно ее подведи,

И скажи ей, чтобы она

Тремя пучками смолистых лучин

Аан Уххана – духа огня

Угостила из рук своих,

Приветствуя троекратно его!

Тогда лишь хозяин огня –

Дух очага твоего

Примет, как хозяйку свою,

Ненаглядную нашу дочь.

Поймет, что пришла она

Следить за добрым огнем,

Возносить высо?ко

Очажный дым...

Детушки золотые мои,

В день отъезда вашего я,

Широко раскрывая дорогу вам,

Благословляю вас!

Пусть восемь крутых дорог

Ровными будут для вас,

Пусть дорога белая – Сиэри

Раскинется широко!

Пусть девять трудных дорог

Легкими будут вам!

Пусть удача, слава-айхал,

В долину широкую величиной,

Сопутствует всюду вам!

Пусть победа, счастье, добро,

Словно степь огромная, шириной,

Везде окружает вас!

Пусть добрые предзнаменованья всегда

Сопровождают вас,

Пусть не будет препятствий

У вас впереди,

Пусть не будет помех позади!

Пусть будет удача вам,

Которую не утащит бык!

Пусть будет счастье у вас,

Которого не обскачет конь!

Уруй-айхал!

Уруй-туску! –

Совершив моленье свое,

Спев благословенье свое,

Сабыйа Баай Хотун

Светлой пеною кумыса

Обрызгала землю вокруг.

И когда широкий ковш хамыйах,

Подброшенный ею, упал

Стороной открытою вверх,

Так обрадовалось собранье гостей

Доброму знаку тому,

Что дрогнула степь кругом;

И дальние горы отозвались

Радостному крику толпы:

– Уруй-айхал! –

– Уруй-туску! –

Тут прощаться начали старики

С дочерью дорогой,

С долгожданным зятем своим.

Крепко обняли родители их,

Троекратно поцеловав,

Шестикратно облобызав.

Снаряженного в дальний путь,

Ладно обузданного,

Крепко оседланного,

Покрытого пестрым, цветным,

Словно облако пе?ристое, дорогим

Узорчатым чепраком,

Словно красное облако, под седло

Бархатный положив кычым,

В уздечке из золотых лучей,

С поводьями из лунных лучей,

Под серебряным чеканным седлом

О семи подпругах тугих,

Крепко затянутых под животом,

С медными брякунцами на сбруе,

С кольцами серебряными на сбруе,

С колокольчиками на сбруе,

Звонкими, как напев

Матери Иэйэхсит,

Играющего на ходу,

Сверкающего белизной,

Подвели Туйаарыме Куо

Наследственного иноходца ее,

Стройного коня Туналы.

Под ноги, по земле

Пеструю раскинув кошму,

Проворная девка

Энньэ Кулут

Подошла к хозяйке своей молодой –

Помочь ей

Подняться в седло.

Парень Юктэл Кулут,

Поклонившись трижды хозяйке своей,

Наклонился, спину согнул,

Чтобы, на спину став ему,

Молодая хотун могла

На высокое подняться седло.

Опершись о руки служанки своей,

Проворной Энньэ Кулут,

На широкую спину став

Юктэл Кулута, слуги своего,

Ладно уселась

Туйаарыма Куо

На серебряное седло.

[image]

С обеих сторон

За поводья взяв

Стройного коня Туналы

С наездницей прекрасной в седле,

Вся семья проводила

Туйаарыму Куо

На расстоянье семи сэлэ,

Где предстояло им

Расставанье на долгий срок,

Где в сияньи утра лежал

Дальний путь ее – на восток.

Милая Туйаарыма Куо,

На белом коне своем,

Краше прежнего

Казалась теперь

Провожавшей ее родне...

Нарядная шубка ее,

Обложенная бобром,

Пышно распушась на ветру,

Ладно облегала

Плечи и стан,

Была ей к лицу, говорят.

Подвески узорного серебра,

Цепочки на шейном кольце,

Тонкие илин-кэлин-кебисэр

Переливались, ярко блестя,

Поигрывали на груди и спине,

Позванивали на ней.

Высокий бобровый верх

Рогатой шапки ее

Будто улыбался

Белому дню;

Круглая чеканная тусахта,

Укрепленная надо лбом,

Радостно на солнце блестя,

Озаряла ее лицо...

Чтобы любимую дочь

Не опечалить ничем, не смутить,

Чтобы зятя милого своего

Честью не обойти,

Чтобы по дальним дорогам их

Добрая молва пронеслась,

Чтобы по дальним землям о них

Громкая летела хвала,

С дочерью отправили старики

Старшего сына с женой.

Старшего сына-богатыря

Снарядили в дорогу они

Тюнгюром – дружкою быть,

А жену его снарядили они

Ходого?й, поезжанкой быть.

Стали отец и мать

Приданое дочери выделять

И так спросили ее:

– Доченька наша

Туйаарыма Куо!

Отбирай, что по нраву тебе,

Забирай, что тебе по душе,

Нам для тебя

Ничего не жаль! –

Молвила Туйаарыма Куо:

– Много не надо мне.

Молодняк с собой я возьму,

Малых жеребят и телят! –

И она телячий намордник взяла,

Жеребячий колючий

Нарыльник взяла,

Да ковш хамыйах

С собой забрала.

Тут со всех зеленых долин

И со всех открытых полян

Побежали стада телят,

За намордником своим погнались;

Им вослед

Табуны жеребят,

Выбегая со всех сторон,

За нарыльником своим понеслись.

Вся посуда,

Какая тогда

В стойбище богатом была,

Запрыгала с полок,

Стуча и бренча,

Покатилась, прыгая и тарахтя,

Погналась за большим ковшом,

За хамыйахом главным своим...

Расплодившиеся без числа,

Раздобревшие на привольных лугах,

Стада молочных коров,

Отчаянно, громко мыча,

Набежали со всех сторон,

Кинулись опрометью вослед

Ревущим телятам своим.

Табуны степных кобылиц

Из отгонных дальних лугов

Поскакали, пронзительно ржа,

Жеребятам своим вослед.

Стоявшая на скотном дворе

В почетном летнем хлеву

Праматерь

Коровьих стад

Криворогая Ый-Ыдалыын,

Корова Толстуха-Луна,

Увидав, что все потомство ее

Уходит из мест родных,

Тяжело заметалась,

Тревожно мыча,

Выломала загородку в хлеву.

А прародитель коровьих стад

Старый бык

Тойон-Тойболуун,

Видя, что все подруги его

Уходят невесть куда,

Заметался, мыча,

Неуклюже топчась

У столба – на толстой цепи...

Кобылица Кюн-Кэдэлю,

Первая среди кобылиц,

Стоявшая в стойле почетном своем,

Заржала, затосковав,

Разломала жерди в стойле своем,

Убежала на волю, вослед

Уходящему табуну.

Разве может остаться один

Жеребец Хаан-Дьаралык?

Выскочил из летника он

И за кобылицей Кюн-Кэдэлю

Поскакал табуну вослед.

Все, не считанное никогда,

Не измеренное никем

Богатство несметное и добро,

Как будто себе говоря:

– От части своей

Отстать не хочу! –

Пошло, поплыло

Потоком сплошным

По следам Туйаарымы Куо...

Тут весь добрый люд,

Вся родня поднялась,

Говоря:

– Не терять же нам

Кровного добра своего? –

Двинулась дружно вослед

Табунам и стадам своим...

Вся долина широкая Сайдылыкы

Опустела в короткий срок,

Будто и люди не жили здесь,

Будто и стада не паслись.

Разом осиротела страна,

Запустеньем повеяло над землей,

Будто нашествие вражьих сил

Опустошило ее,

Будто язва тут

Моровая прошла,

Только там и сям

Осталось торчать

Брошенное жилье.

В брошенном хотоне себе

Вырывшая нору,

На задворках, на скотном дворе

Прожившая всю свою жизнь

Старуха дремучая Симэхсин

Рассвирепела, жалея скот,

За которым смотрела она,

На ноги старая поднялась,

Подпрыгнула высоко,

Хлопая завязками торбасов,

Серьгами красной меди бренча;

Со дна хотона она

Огромную лопату взяла,

Тлеющего дымокура золу

Из окна кидать начала...

Пылью и пеплом вокруг

Землю заволокло,

Дым заклубился,

Черный, густой,

До неба тучею встал,

Солнечный свет затмил.

Старуха древняя Симэхсин

Тревогу великую подняла,

В ладони забила она,

По-собачьи завыла она,

Подпрыгивая высоко,

Так что завязки ее торбасов

По затылку хлестали ее,

Так что завязки ее шаровар

По щекам хлестали ее.

И кричала, и причитала она...